Сара Львовна, считается во дворе, во всем потакает Моте. Хотя, честно говоря, та этого и заслуживает в основном. Однако иногда ее перемыкает на чем-нибудь этаком… Как бы выразиться поточнее? Ну, к примеру, сидят они и, как всегда, судачат на разные там темы. И Мотя при этом непрерывно грызет яблоко. Одно прикончит, другое начинает. И вдруг ни с того, ни с сего произносит такую фразу:

- Слушай, Сара, я думаю, что инопланетяне все-таки существуют! Иначе откуда это выражение: «не в своей тарелке»? Как ты думаешь, я права?

Нормально?! И Сара Львовна не может не дать справедливый отпор этой глупости, не зря же она филолог в отставке! Эта строгая дама проявляет снисходительную лояльность в отношении очевидных ляпсусов других людей, но только не своей подружки! Тут не срабатывает правило типа: что позволено Цезарю… Хотя по идее Цезарем, конечно же, должна быть именно Мотя, если кто не догадался.

И вот Сара Львовна натужно поднимается и молча бредет к своей огромной книжной этажерке времен царя  Соломона, вытаскивает из-под груды толстых словарей самую нижнюю –  темно-зеленую, словно ветхий лист кувшинки, книжищу. Обреченно вздыхая, она падает на диван и, дождавшись, чтобы тот успокоился, смирившись с ее мощью, начинает искать нужное изречение.

- Вот! – тычет она Моте под нос толкование, выведенное земными академиками. – Скажешь такое! Я и не подозревала, что ты повернутая на этих неземных цивилизациях!

- Ну… –  с явным сомнением протянула Мотя. – Просто ты ужасно практичная реалистка и тебе легче ткнуть пальцем в книгу, чем самой хорошенько подумать и проанализировать. Лично я считаю, что инопланетяне были всегда и имели влияние на нашу цивилизацию еще до того, как авторы твоего словаря вылупились на свет! И «не в своей тарелке» для них означает все равно, что «не в своей машине». А то, что додумывают кандидаты всяких наук, так далеко от правды! Как ты, кстати, любишь говорить: жизненной правды!

- Тютелька в тютельку попала в цель, – спокойно ответствовала увлекшейся Моте Сара Львовна. –  А ты не чувствуешь себя не в своей тарелке на именинах у Пальмиры Ивановны, когда там присутствует ее надутый зять? Когда он важничает и указывает тебе на то, каким способом ты должна кушать рыбу и как пользоваться ножом? Когда он стреляет в тебя глазами, следя за каждым твоим движением! Не ты ли недавно приобрела нож для рыбы? Специально ради этого гусака! Так ты в своей тарелке, Мотя? Эй, – трогает она подругу за рукав. – Ты что? Среди там, между здесь и нигде?          

Но Мотя ее не слышит. Молча вглядываясь в узкую полоску неба, висящую над крышей дома, она тревожно сосредоточилась, и ее собственное естество отбрасывает все резоны образованной филологини с приданым в виде словарей. Ей радостней считать, что где-то далеко-далеко, высоко над городскими крышами, течет точно такая же безалаберная жизнь обитателей иных планет, которых усердно вылавливает местная полиция, если они умыкнут чужое средство передвижения – летающую тарелку…